Homo sum humani nihil a me alienum puto.
Кусочек жизни.
Демон. Опять. Снова. Опять поражение. Ещё одна ненужная смерть. Ты устала…
Тихо бредешь по улице. Сверху льются небесные слезы.
Где же ты, любимая? Я не справляюсь…
Воспоминания сами ведут тебя по городу. Бездумно пройдешь мимо развалин бывшей школы. На тебе та самая форма: рубашка, юбка, жилет. Все с тем же проклятым значком бесконечности… Одежда промокла насквозь. По плечам плащом рассыпались локоны морского цвета…
Но ты не чувствуешь, ты все идешь… дальше, дальше, к дому профессора. Там жила когда-то твоя теперешняя дочь. Теперь дом пуст, некому оживить его счастливым смехом и топотом маленьких ножек. Только в маленьком оконце под самой крышей тускло горит огонек – и чья-то ссутулившаяся фигура показалась в светлом пятне. Кому-то сейчас одиноко, как и тебе…
Опустила глаза, прошла мимо… дальше, к вашему дому посреди цветущего сада. И он стоит пустым. Значит, они уехали, как обещали, с девочками. А ты осталась ждать, когда вернется Она… Соревнования закончатся лишь через месяц. Еще через месяц… но месяц – это так долго…
Вслепую поднимешься по лестнице, считая ступеньки, шаги… 15, 14, 13…осталось всего 13 шагов и поворот – ты помнишь наизусть – идти с закрытыми глазами, не зажигая света, на ходу сбрасывая мокрую одежду. Только рубашка прилипла к телу – такая же, с какой не расстается Харука…
Добрела, упала в кресло без сил, сжалась в комочек, подобрав под себя ноги.
Одна… в пустом доме, в пустом, окрашенном дождем в уныло-серый цвет, мире, и только слезы по щекам. Холодные капельки падают за ворот рубашки, оставляя мокрые дорожки на разгоряченном теле.
Нет сил даже взглянуть в зеркало на каминной полке, что совсем близко, напротив тебя. Сжала руки, голова упала на подлокотник…
Я не справлюсь, любимая, где же ты? Как было просто, когда мир спасали…Вдвоем, не поодиночке…
Темнота окутывает мягким одеялом, даря мимолетный сон, в котором теплые руки любимой стирают влагу с пылающих щек…
Явь прорывает сон… но, исчез ли он до конца? Любимые руки стирают влагу с горячих щек, настойчиво обвивают дрожащее тело, прижимая к другому – сильному, теплому, в такой же рубашке с повисшим на плечах ставшим ненужным галстуком в красно-зеленую клеточку…
Харука! Моя, родная…
Твоя, такая спокойная, с вечной усмешкой в серых глазах, где сейчас колеблется твое отражение: испуганно-неверящие аквамариновые омуты, мокрые пряди на раскрасневшихся щеках, вымученно-счастливая улыбка…
Та, что напротив, лишь улыбается, гладит мокрые волосы, успокаивающе обнимает, обжигая дыханием дрожащие губы, но ты разберешь лишь одно:
Ты ведь звала меня…
Дрожащие губы обволакивает тепло других, сердце, только сейчас вошедшее в спокойный ритм, забилось раненной птицей… Это не сон, но больше ты ее не отпустишь – ловя ее дыхание, закрываешь глаза, позволяя уже счастливым слезам бежать, оставляя мокрые дорожки на теле уже другой…
Нет. Это не сон. Это был лишь кусочек сложной мозаики под названием жизнь.
Демон. Опять. Снова. Опять поражение. Ещё одна ненужная смерть. Ты устала…
Тихо бредешь по улице. Сверху льются небесные слезы.
Где же ты, любимая? Я не справляюсь…
Воспоминания сами ведут тебя по городу. Бездумно пройдешь мимо развалин бывшей школы. На тебе та самая форма: рубашка, юбка, жилет. Все с тем же проклятым значком бесконечности… Одежда промокла насквозь. По плечам плащом рассыпались локоны морского цвета…
Но ты не чувствуешь, ты все идешь… дальше, дальше, к дому профессора. Там жила когда-то твоя теперешняя дочь. Теперь дом пуст, некому оживить его счастливым смехом и топотом маленьких ножек. Только в маленьком оконце под самой крышей тускло горит огонек – и чья-то ссутулившаяся фигура показалась в светлом пятне. Кому-то сейчас одиноко, как и тебе…
Опустила глаза, прошла мимо… дальше, к вашему дому посреди цветущего сада. И он стоит пустым. Значит, они уехали, как обещали, с девочками. А ты осталась ждать, когда вернется Она… Соревнования закончатся лишь через месяц. Еще через месяц… но месяц – это так долго…
Вслепую поднимешься по лестнице, считая ступеньки, шаги… 15, 14, 13…осталось всего 13 шагов и поворот – ты помнишь наизусть – идти с закрытыми глазами, не зажигая света, на ходу сбрасывая мокрую одежду. Только рубашка прилипла к телу – такая же, с какой не расстается Харука…
Добрела, упала в кресло без сил, сжалась в комочек, подобрав под себя ноги.
Одна… в пустом доме, в пустом, окрашенном дождем в уныло-серый цвет, мире, и только слезы по щекам. Холодные капельки падают за ворот рубашки, оставляя мокрые дорожки на разгоряченном теле.
Нет сил даже взглянуть в зеркало на каминной полке, что совсем близко, напротив тебя. Сжала руки, голова упала на подлокотник…
Я не справлюсь, любимая, где же ты? Как было просто, когда мир спасали…Вдвоем, не поодиночке…
Темнота окутывает мягким одеялом, даря мимолетный сон, в котором теплые руки любимой стирают влагу с пылающих щек…
Явь прорывает сон… но, исчез ли он до конца? Любимые руки стирают влагу с горячих щек, настойчиво обвивают дрожащее тело, прижимая к другому – сильному, теплому, в такой же рубашке с повисшим на плечах ставшим ненужным галстуком в красно-зеленую клеточку…
Харука! Моя, родная…
Твоя, такая спокойная, с вечной усмешкой в серых глазах, где сейчас колеблется твое отражение: испуганно-неверящие аквамариновые омуты, мокрые пряди на раскрасневшихся щеках, вымученно-счастливая улыбка…
Та, что напротив, лишь улыбается, гладит мокрые волосы, успокаивающе обнимает, обжигая дыханием дрожащие губы, но ты разберешь лишь одно:
Ты ведь звала меня…
Дрожащие губы обволакивает тепло других, сердце, только сейчас вошедшее в спокойный ритм, забилось раненной птицей… Это не сон, но больше ты ее не отпустишь – ловя ее дыхание, закрываешь глаза, позволяя уже счастливым слезам бежать, оставляя мокрые дорожки на теле уже другой…
Нет. Это не сон. Это был лишь кусочек сложной мозаики под названием жизнь.